Должен сразу предупредить, что не отношу себя ни к знатокам квантовой физики, ни к заядлым спиннингистам, но статья К. Кузьмина Квантовая теория клева заставила вспомнить и осмыслить кое-что из личной практики. Если точнее, то речь идет о той части публикации, которая обозначена в главе "Под грохот поезда". Суть ее в том, что при прохождении поезда в непосредственной близости от воды или над ней (мост) на короткое время резко активизируется клев хищника в этой точке. Кузьмин это обнаружил лет двадцать назад на Клязьме.

Так получилось, что примерно в то же время и тоже на Клязьме похожую закономерность довелось наблюдать и мне. В Ногин-ке по одному мосту ходит трамвай, и стоило ему приблизиться и начать громыхать стыками рельсов, как обитающие в его окрестностях щука, окунь и язь начинали азартно хватать почти любую мелкую "железку", заброшенную поблизости. Ну а поскольку водится за мной грешок: люблю, знаете ли, выстраивать логические цепочки, то, естественно, и здесь попытался понять причинно-следственную связь. В те времена в научно-популярной литературе частенько публиковались статьи о поведении животных перед и в момент землетрясения, так что параллель с сим природным катаклизмом напрашивалась сама собой. Тем более что сюда же хорошо вписывались и некоторые сведения о боковой линии рыб.

Вполне логично было предположить, что рыбья мелочь, не имеющая ни жизненного опыта, ни полноценной сенсорной системы, принимала трамвай за кару божью и шарахалась в разные стороны. Умудренные же хищники, сохраняя в этом броуновском движении олимпийское спокойствие, стремились быстренько набить брюхо неразумными собратьями, хватая в кураже и то, что подбрасывал им человек разумный. С практической точки зрения оставалось только найти похожие точки и... можно заранее греть сковороду. Точки такие нашлись и исправно работали. Некоторые - всегда, некоторые - только при определенных стечения обстоятельств. Но одна неожиданная встреча заставила несколько скорректировать первоначальные выкладки.

Как-то устроился я на одном заветном местечке и, дождавшись “часа икс”, забросил универсальный по тем временам “Байкал". И сделать-то успел всего пару оборотов катушки, как метрах в пяти вынырнула голова в маске. Прямо как в анекдоте: пошли глушить рыбу - всплыли три щуки и два аквалангиста. От неожиданности даже ручку катушки крутить перестал. Маска между тем извинилась мальчишеским голосом.
- Я не знал, что вы здесь ловите.
Поскольку эксклюзивного права на водоем у меня не было, выражать неудовольствие было бы некорректно. Тем более когда перед тобой вполне искренне извиняются. И чтобы успокоить вторженца, задал вполне подходящий для ситуации вопрос:
- Ну и как там? Рыба есть?
- Ой, здорово! Когда загромыхало, мелочевка так и рванула от берега.
-А крупная?
-А крупная ближе к глубине. Она и не ушла никуда. В принципе рассказ парнишки подтверждал теорию, если бы не одно “но". Он сказал, что мелочь не рассыпалась в панике в разные стороны, а в массе своей рванула во вполне определенном направлении: на глубину. Такое поведение согласовывалось и с тем, что перед цунами или большой волной рыба отходит от берега. Оно и понятно, ведь избежать риска быть выброшенным на мель можно только имея “семь футов под килем”.
- Брызгами они рассыпаются, когда на полигоне что-нибудь взрывают или когда выстрелы,
- ответил на уточняющий вопрос мой собеседник. - Но тогда и крупная не выдерживает, отходит.
Итак, в связи со вновь открывшимися обстоятельствами необходимо было провести следующий эксперимент. Алешка (так звали парнишку) охотно согласился помочь, тем более что и без меня он знал много чего интересного о подводном царстве. Целую неделю мы с ним лазили по водоему: он - по воде, я - посуху. И вот что удалось выяснить.



Малек, видимо в силу своей хилости, при испуге далеко не отходит. Метра три для него - порог. Да и эту дистанцию он проходит как бы скачками в несколько приемов. Паузы между перебежками - самое удобное время для атаки хищника. Точно также, ступенькой, покидает опасную зону и рыбешка чуть крупнее. Но спринт-дистанция у нее доходит метров до пяти, и ее движения даже более целенаправленные, нежели у малька. “Старичье" старше года удирает без оглядки, и зону пробега в ходе эксперимента установить не удалось. Также вели себя и хищники, которых “землетрясение” застало на мелководье. А вот окунь и щука, стоящие где-нибудь за бровкой, на “прогнозируемую" опасность практически не реагируют. По крайней мере, бегством. В данном случае под “прогнозируемой опасностью” подразумевается сотрясение почвы и как следствие - воды, которое бывает при приближении поезда. При взрыве на армейском полигоне или запуске ракеты (в те времена в Подмосковье еще были пусковые участки) крупная рыба тоже теряла всю свою степенность и торопилась убраться от греха подальше.

Еще одну подсказку дали коровы. Была у меня точка, в районе которой роль землетрясения выполняло стадо буренок. И вот что интересно: работала она только утром. Секрет заключался в том, что когда утром коров гнали на выпас, они очень быстро скатывались к берегу, вдоль которого шла тропа, хотя в воду и не заходили. Тем не менее малек шарахался от неожиданно появившегося стада, чем и пользовались окунь, мелкая щучка и я. Обратно буренки гордо и степенно несли свое молоко, пастух их не гнал (гонять коров с полным выменем нельзя), и массового бегства мелочи от берега не наблюдалось, как не наблюдалось и какого-то заметного улучшения клева. Надо сказать, что трамвайная точка на Клязьме постепенно перестала работать. Сначала исчез дневной клев, когда на мосту увеличился поток машин, в первую очередь большегрузных. А когда мост капитально отремонтировали и одновременно усилили подъездные трамвайные пути, то и в утренние зорьки прекратилась работа по часам. И это при том, что ни структура дна, ни водный режим каких-либо изменений не претерпели. Теперь там рыба берет в обычном режиме. Это к вопросу об интенсивности, равномерности и предсказуемости вибраций.

Таким образом, кратковременная активизация клева зависит не от “землетрясения” как такового, а от скорости, неожиданности его приближения. Это первый вывод. Вывод второй: хищник пользуется не хаотическим бегством мелочи, а ее более или менее целенаправленным движением на глубину.

Поскольку для меня спиннинг - снасть вторичная (прошу не путать со второсортной!), то я не мог не использовать представившуюся возможность, чтобы не проверить кое-что, касающееся поплавочной удочки. В лю бом руководстве по рыбалке тиражируется постулат о том, что на берегу нельзя топать, кричать, резко вставать и т.п. Иначе рыба уйдет с места ловли. Оказалось, что это не совсем так. Действительно, если резко встать или даже просто взмахнуть удилищем, то мелочь, как и при “землетрясении”, обращается в бегство. И увлекает за собой какую-то часть крупной “мирной” рыбы. Но только какую-то. Большая часть плотвы и подлещика вовсе не устремляется в противоположную от берега сторону или в ближайший глубокий омут. Они, как и щука, практически остаются на месте. Но при этом настороженно относятся к вновь появившемуся в водоеме предмету, то есть не клюют. Хотя продолжают, после очень короткой паузы, поглощать прикормку. Вот и делайте выводы.

В статье о спиннинге этот факт можно было бы и не упоминать, если бы точно также не реагировали на вскакивание и махания щука с окунем. Поэтому, суммируя всю полученную с помощью “водяного” информацию, я и попробовал поохотиться со спиннингом методом “нагона”.

Идея была такова: самому толкнуть кормовую рыбу на хищную. Для этого надо было нагнать на малька страху. Сделать это несложно: достаточно изобразить из себя слона в посудной лавке или в подходящем месте вскочить как ужаленному. Но как раз с местом-то и была главная сложность. Когда на дармовщинку используешь в качестве средства устрашения трамвай или поезд, то просто маскируешься на берегу и ждешь подходящего момента. При этом не принципиально, на каком расстоянии от берега эта груда железа спугнет малька, лишь бы можно было добросить до нужной точки приманку. Порой и маскироваться-то особо не надо, если точка заброса находится достаточно далеко от берега.

Когда же всю процедуру проводишь сам, то появляется масса ограничений. Во-первых, напугать можно только малька, который держится метрах в трех-пяти от берега. На дальней дистанции это едва ли удастся. Во-вторых, поскольку мелочь рванет всего-то не более чем на те же 3 м, то стерегущий его хищник должен находиться максимум в 10 м от уреза воды. В-третьих, так как щука или окунь находятся довольно-таки близко, толкнув к ним добычу, на до не засветиться самому. Иначе хищник не возьмет приманку. На конкретном месте, как правило, появляются и другие сложности.

Тем не менее фокус получается. Метрах в восьми-десяти от берега находишь бровку, подбираешься к ней так, чтобы не попасть в угол обзора рыбы, резко топаешь и тут же забрасываешь в воду приманку. В 80-х годах прошлого века это могли быть вращающиеся или колеблющиеся блесны, у продвинутых - рыбка “Орено” или “пулька", аналоги нынешних воблеров и джига. Важно только положить приманку метра на три-четыре дальше бровки, и как можно тише.

Может показаться, что после топанья хищник должен затаиться и не брать. Однако берет. Видимо, удирающая мелочь служит таким провоцирующим фактором, что перебивает инстинкт самосохранения. А возможно, “землетрясение" получается не настолько мощным, чтобы это чувство вызвать. Но если вместе со звуком какой-нибудь щуренок заметит и самого “топальщика”, то на поклевку можно не рассчитывать. Впрочем, не стоит рассчитывать и на какой-то выдающийся трофей. Щучки до 1 кг и окунь чуть более ладони - это максимум, что удавалось выудить лично мне. Возможно, это и не закономерность, а просто мне не везло на крупняк. Да и применял я эту методику даже не каждый раз, когда выбирался на рыбалку. Но факт остается фа ктом. Однако все же полагаю, что такой “порог трофейности” не случаен. Дело в том, что в первое время для чистоты эксперимента я сначала облавливал приглянувшееся мне место одним-двумя бросками без шумового сопровождения, а уж потом “включал землетрясение". Разница в уловах была значительной. Нередко без “нагона" малька место казалось вообще пустым, а потом оказывалось, что некто зубастый все же присутствует. Хотя и без “пустышек" не обходилось.

Кстати, в статье Кузьмина в качестве основной добычи, так сказать “из-под поезда”, фигурируют жерех, судак и голавль, а у меня - окунь и щука. На мой взгляд, это вполне закономерно: иная дистанция ловли. К тому же там, где ловил я, судак практически отсутствует. Зато был язь. Но “нагоном” он ловился крайне редко, да и то только осенью, когда малек еще не отошел от берега, а язь уже тяготеет к придонному образу жизни. Однако и в этом случае весовая категория попадавшихся подъязков зачастую не превышала таковую у вышеозначенных окуней. И это еще одно подтверждение нетрофейности прибрежной шумовой ловли. В своих экспериментах я вполне мог что-то упустить или неправильно трактовать. Так что все сказанное - всего лишь информация к размышлению, а не призыв к слепому копированию. Может, кто-то добавит свое и будет ловить трофейных щук. А кто-то, намаявшись с поиском подходящего места, неласково выскажется и в адрес “методы", и в адрес ее автора. Ну что ж, рыбалка тем и хороша, что она поливалентна.

Автор: Сергей Рябин